Витражи — прозрачные картины, рисунки, узоры, выполняемые из стекла или на стекле. Они обычно устанавливаются в световых проёмах — окнах, дверях, световых фонарях. В наше время понятие «витраж» расширено. Витражами называют любые декоративные стеклянные заполнения оконных и дверных проёмов, световых фонарей, плафонов, сводов, куполов, сплошных плоскостей стен и даже специальных украшений художественных изделий. Витражи выполняются из бесцветных или цветных стёкол, с росписью отдельных деталей или всей плоскости стекла силикатными красками. Стеклянные детали армируются свинцовой или алюминиевой лентой.

Для многих из нас, чьё детство прошло в ожидании светлого будущего всего человечества, знакомство с идеей витража происходило при непосредственном участии идеологически дозволенного Г. Х. Андерсена, помогавшего детишкам коротать это ожидание и невзначай ронявшего в их души странные по тем временам впечатления.

Всего несколько строк из «Снежной королевы»: «Окна были высоко от полу и все из разноцветных — красных, жёлтых и голубых стекляшек. От них и сама комната была освещена каким-то удивительным ярким, радужным светом», — а связь между тем, что впоследствии обретёт имя «витраж» и ощущением волнующей тайны уже имеет место быть.

Виктор Гюго подливал масло в огонь юношеской души. «Собор парижской богоматери»: «Внутри собора было уже пусто и сумрачно. Боковые приделы заволокло тьмой… лишь большая „роза“ фасада, разноцветные стёкла которой купались в лучах заката, искрилась в темноте, словно груда алмазов, отбрасывая свой ослепительный блеск на другой конец нефа». В готике розой называли круглый витраж диаметром 13 метров на фасаде.

Витражная сказка продолжалась в Риге, в знаменитом Домском соборе, куда молодой советский турист проникал, пользуясь «союзом нерушимых республик свободных». Услада слуха — орган. Очей очарованье — стрельчатые средневековые витражи. Но лишь единицам из нас удавалось взглянуть на гигантские многоцветные оконные плоскости прославленных соборов Парижа, Кёльна, Шартра, Руана, Амьена. Сегодня сделать это просто, достаточно прибегнуть к услугам одного из многочисленных туристических агентств. То место, которое витраж занимает в истории искусства, да и всего человечества, вполне позволяет обосновать необходимость такой турпоездки для того, кто хотел бы считать себя блестяще образованным человеком.

Стремление к украшению зданий цветными оконными стёклами впервые в истории мы наблюдаем в раннем христианском искусстве. Чудесная игра цвета и света на оконных стёклах привлекала знать и простолюдинов. Многие полагали, что солнечные лучи, проникая в помещение сквозь цветное стекло, становятся магическими. На заре нашей эры считалось, что красивое цветное стекло есть продукт сплава драгоценных камней.

Витраж является подлинной квинтэссенцией средневековой культуры, смыслом которой было восхваление Творца. Витраж связан с самой сущностью готического собора. В известном описании аббата Сугерия собора Сен Дени внутреннее сияние церкви концентрируется в сиянии витражей: «Чудесным искусством, щедрыми тратами, природной роскошью сапфиров изукрашены окна…» В средневековых текстах, описывающих религиозную архитектуру, витражу вообще отведено такое место, что кажется, будто он главенствует в соборе, а не подчиняется ему. И это утверждение недалеко от истины.

Церковь — это град божий, витраж — это чудесное сияние небесного Иерусалима, он воплощает стремление религиозного сознания к чудесному. Вместе они символизируют пространство рая и даже являют его на своём примере глазам верующих. «По уровню воздействия ни один вид монументально-декоративного искусства не может соперничать с витражами». «В течение всей своей истории искусство не произвело ничего, что могло бы выдержать в отношении декоративной эффективности сравнение с этими рядами расписанных стёкол» (Верман, «История искусств всех времён»).

Величественное пространство готического собора, наполненное искрящимся, мерцающим цветным светом, создаёт особое эмоциональное настроение торжественности и покоя. Тысячи цветных дрожащих бликов преображают интерьер и создают ощущение нереальности. Витраж плоский, но воспринимается движущимся, благодаря беспокойным линиям рисунка, звучанию цветовых пятен, силе проникающего света.

Собор нуждался в хорошем освещении, обилии света для выявления структуры здания. С другой стороны, для оживления внутреннего пространства был нужен цвет. Из самых первых известных нам витражей одни — довольно бледные и светлые, другие отличаются интенсивностью цвета, особенно синего. Более тёмные приглушённые цвета характерны для витражей Анжера, Санса, Шартра, где бесцветное стекло служит лишь обрамлением цветного. Постепенно в витражах используются всё более сложные эффекты: создаются впечатляющие сюиты из фигур, расположенных под аркатурой (в соборе Троицы в Вандоме, церкви в Овроне), или благодаря техническим открытиям (около 1310 года парижскими мастерами был изобретён жёлтый краситель на основе серебра) усиливаются живописные эффекты. При этом витраж теряет свою функциональность — освещение внутреннего пространства, и начинает работать на чистый идеализм, создание настроения.

Яркая бабочка готики пробилась на свет из романского кокона, из ярчайшей своеобразной атмосферы: это было время первого Крестового похода 1096 года, рыцари которого завивали локоны щипцами и обожали сладкое, время существования мистерии об Адаме, сочинённой в Англии где-то в середине 12 века и весьма популярной на материке, время Ричарда Львиное Сердце, время песен и баллад, романов о Даме — повелительнице сердец, время, когда крестоносцы, научившись играть в шахматы, придали сарацинскому «оруженосцу» большую свободу движений и назвали его «девой» или «королевой». Именно эта атмосфера породила витражи Сен-Дени и Шартра.

Витраж — это необходимый элемент культа Девы Марии как королевы «небесного двора», культа, возникшего в окружении нескольких великих женщин и отразивших их вкусы. Вкусы Элеоноры, ставшей в 1137 году королевой Франции, а в 1152 году — Англии, вкусы её дочери Мари де Шампань, по заказу которой Кристиан написал легенду о Парсифале, её внучки Бланки Кастильской, умершей в 1252 году. Историки искусства свидетельствуют: после 1250 года искусство витража переживает изрядный упадок.
Запутанные страсти, позже вдохновлявшие Шекспира, замечательные женщины и поэты, куртуазность как главная эстетическая категория, рождение готики, создание витража — у времён есть свои приметы. Витраж словно кактус. Яркий цветок среди изгибов железа и камня, он мгновенно расцвёл и, удивительно, лучше всего он был в самых первых работах.

Если тот, кто рисовал на белёной доске «розу» и «ланцеты» западного, ещё романского, фронтона Шартрского собора, был грек (что не исключено), он не копировал, а творил новое. Но, скорее всего он был всё же француз, державший перед глазами образцы: иллюминованные манускрипты, реликварии резной слоновой кости из Константинополя, перегородчатую эмаль, грубоватый каст запечатанных в золото драгоценных камней. Иначе говоря, самые лучшие витражи созданы дилетантами, которые до того были, вне сомнения, опытными ювелирами. Иначе говоря, для создания первоклассных витражей не потребовалось заранее знать, как это делается — это просто сделали.

Витраж в момент рождения — монументальный жанр ювелирного искусства. С точки зрения его создателей и разработчиков, у них был только один критик — Мария. Остальные, пусть даже самые знатные, по отношению к этому критику были лишь верными вассалами, к тому же и сравнивать было не с чем. Анонимные создатели готического витража были люди не робкие, независимые духом, и работали они за наивысший гонорар — вечное спасение под протекторатом Девы.

У самой центральной апсиды Шартра, рядом с Петром и Павлом, ассистирующими Марии, возникает образ св. Иакова (он же Сантьяго ди Компостелла — заодно и тонкая лесть Бланке Кастильсткой), заказанный и оплаченный цехом портных. С теологией — минимум общего. Это один из популярных тогда сюжетов об обращении в истинную веру мага Гермогена. Или рядом — ещё нечто на грани святотатства — Роланд, тот самый, из романа, с верным другом своим Тьерри, и оба в нимбах! Поместить их на витраж можно было, только опираясь на прецедент Карла Великого, который тоже не имел особых прав на место в соборе и был канонизирован лет через полтораста после смерти, и то не без колебаний. Как справедливо заключил Генри Адамс, любовно описавший каждый камень Шартра, логика такова: если песнь о Роланде любима всеми, то и Марии она должна нравиться. Вспомнить «Колодец святой Марты» Анатоля Франса, обработавшего сборник средневековых фаблио, полных очарования, о жонглёрах, ворах, прелюбодеях и пьяницах, обращавшихся к Марии за помощью и спасаемых ею вопреки земной и небесной логикам, сугубо по-женски. Судя по всему, портные, заказавшие эти витражи, знали, что делали, коль их выбор был одобрен и благосклонно принят. У них у всех один вкус: у королевы и герцога, у булочников и мясников, каменщиков и витреариусов (витражных дел мастеров). Им легко было понимать друг друга, хотя каждый занимал своё место, делал своё дело и руководствовался своими интересами. Это и называется художественным вкусом эпохи…

…Фреска при удачном освещении чуть светится. Мозаика мерцает, позолота сияет. Но сверкать может лишь витраж. Мастера Шартра в нём сделали стократ усиленную голубизну неба, сложнейшую синеву (здесь и насечки, и включения белых кружочков, не говоря уже о десятках оттенков).

Внутри собора вот уже века беззвучно продолжается давняя, свирепая битва «роз» — предшественница тяжбы Ланкастеров и Йорков. Северная «роза» в стене собора — это Франция. Мария-королева, сидя на троне, спокойно и гордо держит младенца, она — регентша. Под её ногами, в центральном из пяти высоких окон, мать Марии — Анна, стоящая на гербе Франции. По её бокам — «министры небесного двора» : Аарон, Давид, Соломон, Мельхиседек.

Напротив, на южном фасаде, другая «роза» В её центре тоже Мария, но здесь она стоит, почти нянька при юном короле. Внизу, в окнах, евангелисты на плечах пророков — сурово-мужественная тональность Ветхого Завета. Ещё ниже — герб Бретани: шахматная доска и куницы.

Когда эти витражи крепились в рамах, между Францией и Бретанью шла война, и это было известно каждому, кто приходил сюда. Витражам Шартра не откажешь в укрыто-обнажённой выраженности страстей, раздиравших время. Они — всё: и икона, и картина, и плакат, и боевой девиз, написанные драгоценными красками, цветным светом. Гамма первых окон самая богатая, одних синих около сорока.

В 13 веке витраж становится делом рук профессионалов, и мастера позволяют себе кое-какие упрощения, рассчитанные на дальность восприятия. И всё же любая деталь прорабатывается так, как если бы в неё должны были упереть взглядом вплотную — ещё бы, каждый сантиметр был виден всевидящему оку патронессы собора, Марии. Разглядеть все детали можно лишь в бинокль, но тщательная деталировка ощущается с любого расстояния.

От созерцания раннеготических витражей в памяти навсегда остаются их основные цвета: удивительно горячий красный и «как будто потусторонний синий». Сияние сапфирового цвета, поглощающего красный в фиолетовых интерференциях, составляет основную притягательную силу этих произведений. Отблеск рубинов в этом таинственном сиянии символизирует пыл души, охваченной любовью…

Если Древняя Греция — это «золотое детство человечества», то европейское средневековье — его пубертат, мучительный и прекрасный переходный возраст. Во взрослом человеке всегда присутствует ребёнок и подросток, так и нам в нашем сумасшедшем «сегодня» не избыть этот чудесный, мистический и мрачный опыт средневековья, когда тело всячески притеснялось и ограничивалось, а дух достигал неимоверных высот.

Витражные окна средневековых соборов, по словам поэта-символиста Малларме, «омытые вечной зарёй, позолоченные целомудренным утром бесконечности», являются символом искусства и мечты, придающей смысл жизни. Их надо видеть.

См. также: Огонь и воздух рождают стекло, Раздвижные двери и перегородки, Поди-ка разберись — сосна или дуб! Мы о межкомнатных дверях